Князь Тишины - Страница 66

Радость настолько переполняла меня, что захотелось ею с кем-нибудь поделиться. Убедившись, что Саша никуда не денется, я пошла искать свою группу. Девчонки шли, обнявшись и перегородив шоссе, и пели под гитару что-то про лесную любовь. Удивительное дело – треньканье гитары меня не раздражало и типично бардовская песня показалась уместной и даже трогательной. Я влезла в середину группы, крепко обняла кого попалось и принялась подпевать.

Пройдя километра три по шоссе, мы свернули в лес и тащились еще столько же по ухабистой сырой дороге. Приближалось обеденное время, и силы были уже на исходе, когда спереди колонны донеслись радостные вопли. Затем мы услышали грохот воды. Лес поредел. Перед нами простерся берег, песчаный пляж, несколько палаток сумасшедших любителей природы, едва зеленеющий лес на той стороне реки. И сам Оредеж: неширокая, бурлящая на блестящих черных камнях река, с байдаркой, пляшущей на перекатах. Гребец в красной куртке отчаянно вертел веслом, напоминая попавшую в кастрюлю стрекозу; потом байдарку перевернуло и потащило по камням. Кто-то из девчонок ахнул.

– Никто не передумал купаться? – раздался в тишине громкий насмешливый голос Саши.

– Мы же договорились – плывем наперегонки, – тут же откликнулась я, пока никто меня не опередил.

Байдарочник миновал камни, ловко перевернулся обратно и снова замахал веслом, гребя к берегу. Наши утратили к нему интерес и начали разбредаться по лесу, принимаясь за обычные дела: кто-то пошел искать дрова, кто-то – к туристам, знакомиться; большинство с наслаждением поскидывало рюкзаки и разлеглось на берегу отдыхать. Повалявшись на первой травке, я приняла участие в разжигании костра, заболталась и так увлеклась, что даже забыла о Саше. От костра тянуло жареными сосисками и хлебом, припекало полдневное солнышко. Парень, побывавший здесь прошлым летом, увлекательно рассказывал о том, как споткнулся и вступил в кипящий котелок, оставив товарищей без ужина, и что они потом с ним за это сделали. Человек пятнадцать моих одногруппников слушали как завороженные, сосредоточенно жуя бутерброды. Через некоторое время стало шумно у костра иллюзионистов: там Эзергиль, к всеобщему восторгу, талантливо изображала индийские танцы под аккомпанемент собственного пения. Каждое танцевальное па она фиксировала особым положением глаз, что-то пищала сладостным голоском, а уставая петь, начинала молоть всякую чепуху: «О, братец Радж, почему ты двадцать лет притворялся моей сестрой Зитой? » Я даже не заметила, как ко мне подошел Саша с просьбой поделиться жратвой.

– А то я все деньги на пиво угрохал, – объяснил он.

– Какие вопросы! – Я гостеприимно раскрыла пакет с бутербродами. – Ну, как тебе здесь?

Саша пожал плечами, кусая бутерброд.

– Рисовать будешь?

– Чего здесь рисовать? – невнятно ответил он. – Разве что тебя.

Я почувствовала было себя польщенной, но потом не к месту вспомнила Сашины рисунки тех времен, когда он тоже посещал художественное училище, особенно один рисунок, висевший у него в комнате: два коричневых тиранозавра в желто-зеленом лесу рвут друг друга на части. Особенно тщательно Саша выписал зубастые челюсти, кровавые брызги и рваные раны на лишенных оттенков шкурах тварей.

– Хм, спасибо, не надо, – усмехнувшись, ответила я. – Кстати, знаешь анекдот: спрашивают маньяка, что такое «зимой и летом одним цветом»?

– Ну?

– Кровиш-ш-ша!!!

Саша хмыкнул и запрокинул голову, намереваясь выхлебать пиво до конца.

– Эй, а поделиться? – раздался вдруг рядом голос Погодиной. – Нехорошо жадничать, Санек!

Саша тут же протянул ей бутылку. Катька хладнокровно допила пиво, взлохматила Саше волосы на макушке и вернулась к своей компании. Саша стоял и глуповато улыбался. Я же просто онемела. Всему есть предел, и зараза Погодина его перешла.

– Во нахалка! – возмущенно высказалась я. – Сперла пиво…

– Саня, иди к нам! – донесся от костра иллюзионистов Катькин голос.

Саша положил недоеденный бутерброд обратно в пакет и поднялся с земли.

«Пошел к ней! – с ужасом осознала я. – Она что, серьезно, или прикалывается? Или надо мной поиздеваться захотелось?» Словно нарочно, до меня долетела насмешливая реплика Эзергили:

– Ну ты, Катька, и совратительница малолетних! Бери лучше пример с меня…

«Значит, серьезно, – подумала я. – Ну что ж, это вполне естественно».

Я уже давно удивлялась, почему все без исключения девчонки не теряют головы при первом взгляде на Сашу. Дождалась, опасения подтвердились. Хорошего настроения как не бывало; душу затопила мрачная и безнадежная тоска.

– Ты куда? А поплавать? – сделала я попытку задержать его. – Мы же собирались!

На Сашином лице отразилась нерешительность. Плавать ему явно не хотелось. Ему хотелось сидеть у костра с Погодиной, которая будет хохмить и без всякого трепета лохматить ему волосы – ему, на которого я даже ласково взглянуть не решаюсь!

– А потом костры прогорят, и будет не согреться, – добавила я.

Этот аргумент показался Саше веским.

– Ладно, пошли, – нехотя сказал он. – Сгоняем на тот берег и обратно, и хватит.

Только раздевшись, я осознала, насколько все-таки здесь холодно. У берега я присела на корточки, попробовала пальцем воду и мгновенно покрылась гусиной кожей. «Вода градусов десять, не больше. – подумала я. – Вот нырну и сразу умру. Что ж, тем лучше».

– Как вода? – раздался спокойный голос Саши.

Я оглянулась. Похоже, на нас собрались посмотреть все присутствующие, в том числе и посторонние туристы. На Сашу в одних плавках я взглянуть не посмела, именно потому, что ужасно хотелось. Сама я была в очень красивом, сиреневом – как раз в тон коже – купальнике. Ох, лучше бы это был гидрокостюм.